— Хорошо, дорогой Бенито, — сказала нация, — раз уж ты так настаиваешь — мы сейчас дружно покричим «бей жидов, спасай Италию!» Но и не более того.

Подавшись формально в антисемиты, граждане евреям сочувствовали и оказывали поддержку, чиновники помогали эмигрировать в безопасные страны, что на официальном уровне вполне поощрялось, а армейские офицеры отказывались передавать в руки немцев не только «своих» итальянских евреев, но, уже позднее, — и проживавших на занятых итальянскими войсками территориях евреев «чужих». И не случись Республика Салó, — большой крови, возможно, удалось бы избежать. Однако она случилась. Увы. Но об этом мы поговорим в следующей главе.

Как бы там ни было, в целом Гитлер остался удовлетворён. А чтобы не выглядеть в его глазах слабаком и тряпкой, — Муссолини оккупировал Албанию. Благо она и так уже много лет находилась под итальянским протекторатом и достаточно было лишь перевести ситуацию из режима де-факто в де-юре.

В мае 1939 года взаимная симпатия диктаторов получила юридическое оформление, превратившись в крепкий неравный брак по расчёту. Италия и Германия подписали Стальной пакт, предусматривающий, когда начнётся, взаимную военную помощь. Вот только это самое «когда начнётся» они, как выяснилось, понимали по-разному.

Муссолини говорил Гитлеру, что это для него первый раз, просил быть нежным и не торопиться, дав ему ещё как минимум года три на подготовку. Гитлер рассеянно покивал, сказал: «ага-ага…» — но уже 1 сентября того же года резким и сильным ударом вонзил жезл танковых колонн в Польшу. Вскрикнув от боли и огорчения, Бенито заявил, что пока, пожалуй, воздержится от продолжения. Почти год Муссолини проплакал на плече у европейских родственников Черчилля и Рейно, заокеанского дядюшки Рузвельта и семейного священника Пия XII, которые хором убеждали его бросить жестокосердного партнёра.

Может даже и уговорили бы, но к маю 1940 года Гитлер развивает головокружительные военные успехи, заставляя Муссолини всерьёз опасаться, что всё успеет закончиться без него. И, переобуваясь в прыжке ещё раз, — Бенито вскакивает на подножку уходящего, по его мнению, поезда.

10 июня 1940 года Италия объявляет войну Франции и Великобритании.

Впервые в жизни, пожалуй, Бенито ошибся с переобувкой. Эти сапоги оказались не по размеру.

Италия была не готова к войне не только чисто технически. Дело в том, что Муссолини достался совершенно неподходящий для этого народ.

Если инженер говорит: «Эту гайку следует закрутить на три оборота!» — немецкий рабочий так и сделает. Итальянский же — поинтересуется: «А зачем? Давайте обсудим!»

Если полицейский говорит: «Здесь парковаться нельзя!» — немецкий водитель просто переставит машину. Итальянский же — спросит: «А почему? Давайте обсудим!»

Если офицер приказывает: «Стреляй в того парня, который отличается от тебя лишь формой другого цвета!..» Ну, вы поняли.

Маршировать по площадям и кричать «слава Дуче!», ощущая себя римским легионером, было весело, прикольно и ни к чему не обязывало. Гнить же в окопах… Почему?.. Зачем?..

Нет, не поймите неправильно. Итальянцы вовсе не трусы. В том случае, если речь идёт о защите своей семьи, своего города или своей страны. Причём — строго в указанном порядке. Когда чуть позднее война пришла в их дома, оккупанты — несколько забегая вперёд, в роли оккупантов к тому моменту уже выступали немцы — встретили массовое и ожесточённое партизанское сопротивление, до последнего патрона и капли крови. По той простой причине, что ответ на вопрос «зачем?» был более чем очевиден. Но вот если интересы правительства твоей страны начинают напрямую угрожать благополучию твоей семьи, — с какой стати эти интересы отстаивать? Да, возможно, это и недостаточно патриотично. А возможно, — и есть высшая форма патриотизма. Кто знает.

Короче, войска в бой, мягко говоря, не рвались. От полной катастрофы в первые же месяцы войны Муссолини спасло лишь то, что французы оказались ещё менее бравыми вояками. Уже через две недели после вступления Италии в войну Франция подписывает перемирие, читай: сдаётся. Не итальянцам, а немцам, разумеется.

Боевые же действия против англичан начинаются шедеврально. 25 июня 1940 года Муссолини приказывает губернатору Ливии маршалу Бальбо начинать наступление на Египет. Получается это у маршала как-то не очень, поскольку уже 28-го числа самолёт с ним на борту сбивают собственные зенитчики, перепутав с противником. Наступление захлёбывается, даже не начавшись. Зато отлично удаётся декабрьское британское контрнаступление. Уже к ноябрю следующего 1941 года англичане полностью вышвыривают итальянцев из Итальянской Восточной Африки.

В октябре 1940 года Гитлер завоёвывает Румынию. Муссолини страшно завидует и, в свою очередь желая хоть кого-нибудь победить, решает вторгнуться в Грецию, в надежде, что уж с этими лентяями и пофигистами как-нибудь справится. 28 октября Гитлер лично приезжает во Флоренцию, убеждать Бенито: это, мол, плохая идея. Но тот слушать не желает, заявляя, что несколько часов назад уже начал атаку.

Сыны Эллады на некоторое время отвлекаются от питья кофе и бесед о футболе и героически встают на защиту родины. В роли трёхсот спартанцев выступает семидесятитысячный британский корпус. В общем, идея действительно была плохая. Отброшенные в Албанию итальянцы с трудом закрепляются на границе и переходят к позиционной войне.

— Ах вы так?!.. — плачет Муссолини. — Тогда я пожалуюсь старшему брату-боксёру, он вас поколотит!..

Старший брат тяжело вздыхает, закатывает глаза к небу, неразборчиво ругается по-немецки и приступает к раздаче живительных подзатыльников.

В Ливию прибывает фельдмаршал Эрвин Роммель, фактически принимающий командование тамошними итальянскими силами. На продолжительное время британцы оказываются увлечены своим любимым национальным спортом — охотой на Лиса пустыни, — предоставляя Муссолини передышку на этом направлении.

В марте 1941 года происходит государственный переворот в только-только присоединившейся к Тройственному пакту Югославии, организатор которого, генерал Душан Симович, начинает устанавливать дружественные контакты с СССР. Взбешённый Гитлер бросается восстанавливать порядок и уже к середине апреля успешно с этим справляется. Муссолини же под шумок оттяпывает в пользу Италии Любляну, а в пользу Албании, которая тоже итальянская, — Косово, в какой-то степени положив начало последующим известным событиям.

13 апреля немецкие — и немножко итальянские — войска начинают наступление на Грецию и уже через неделю с небольшим она сдаётся. Немцы продвигаются столь стремительно, что Муссолини за ними не поспевает чисто физически. По его слёзной просьбе два дня спустя акт капитуляции приходится повторить на бис, дав таким образом ему возможность на нём присутствовать. А чтобы больше не ныл и не надоедал, — Гитлер милостиво разрешает Бенито оккупировать острова и большую часть материковой Греции, исключив её из немецкой зоны влияния.

После таких подгонов Муссолини просто не мог отказать другу в ответной услуге. И в июле 1941 года шестьдесят тысяч итальянских солдат входят на территорию СССР. Позднее их число возрастёт до двухсот тысяч. Выполняя в основном вспомогательные функции при немецких частях и будучи совершенно неподготовленным к войне в зимних условиях, итальянский корпус не снискал никакой славы. Дабы хоть немного воодушевить войска, — Муссолини назначает командующим генерала Итало Гарибольди. Но этой контрафактной копии настоящего Гарибальди солдаты, подозреваю, предпочли бы хорошую партию кроссовок Абибас. Их, по крайней мере, можно было бы надеть на ноги во времена Сталинградской катастрофы.